В память о Кристофере Хитченсе
15 декабря от нас ушла легенда современного атеизма - блестящий критик, публицист, полемист и журналист Кристофер Хитченс. К сожалению, тяжелая болезнь не оставила замечательному писателю никаких шансов. Он умер в возрасте 62 лет, и те, на кого так или иначе повлияло творчество Хитченса, будут помнить его всегда. В память об одном из четырех всадников Апокалипсиса (знаменитая четверка атеистов, в которую, помимо Хитченса, входят Сэм Харрис, Ричард Докинз и Даниэль Деннет) сегодня мы публикуем избранные цитаты из последней книги Кристофера "Бог не любовь. Как религия все отравляет".
Ничто дозволенное не становилось бы наказуемым - от гомосексуальности до адюльтера, - если бы инициаторы запрета не испытывали подавленное желание заняться тем же самым. Как сказал Шекспир в "Короле Лире", страж порядка, бичующий шлюху, сгорает от желания совершить с ней то самое преступление, которое карает его плеть.
Христианство загнало секс слишком глубоко, чтобы сулить его в раю... зато оно никогда не скупилось на обещания вечных садистских наказаний для сексуальных отступников, что выдает его фиксацию на сексе почти столь же беспощадно.
В жалком фарсе на тему морали не было бы никакой необходимости, если бы нарушаемые правила вообще можно было соблюдать. Но тоталитарные эдикты, которые начинаются с откровения и абсолютной истины, насаждаются запугиванием и держатся на грехе, совершённом в глубокой древности, идут в комплексе с законами, которые зачастую безнравственны и невыполнимы одновременно. Введение правил, которые невозможно соблюсти, - ключевой принцип тоталитаризма. Тирания, возникающая в результате, становится ещё полней, если у власти стоит привилегированная каста или партия, чуткая и безжалостная к любым проступкам. На протяжении всей человеческой истории большинство людей жило при подобной диктатуре, убивающей всякую мысль, а многие живут при ней до сих пор.
Стремление запрещать книги, вводить цензуру, затыкать рты несогласным, проклинать тех, кто вне системы, вторгаться в частную жизнь и твердить об эксклюзивном спасении - все это в самой природе тоталитаризма. Исламский фатализм, согласно которому Аллах предрешил всё заранее, роднит с тоталитаризмом полное отрицание автономии и свободы личности, а также спесивая, несносная уверенность в том, что ислам уже содержит в себе все знания, которые могут кому-либо понадобиться.
Сомнения, скепсис и откровенное неверие в своей основе всегда имели ту же форму, что и сегодня. Кто-нибудь наблюдательный всегда замечал отсутствие или ненужность перводвигателя в естественном порядке вещей. Кто-нибудь проницательный всегда подмечал, что религия отражает человеческие упования и человеческий образ мыслей. Никогда не было так уж трудно понять, что религия плодит ненависть и конфликты, и что опирается она на невежество и суеверия.
Философия начинается там, где кончается религия, так же как химия начинается, когда выдыхается алхимия, так же как на смену астрологии приходит астрономия.
Если все на свете создал бог, почему мы должны непрестанно «восхвалять» его за то, что не стоило ему особого труда?
Если Иисус мог исцелить любого слепца, который попадался ему на пути, почему бы не исцелить всех слепых сразу? Чем было так уж замечательно его изгнание демонов, если те переселились в стадо свиней? В этом было что-то зловещее, похожее на черную магию. К чему все эти постоянные, ни к чему не ведущие молитвы? Почему я должен снова и снова публично повторять, что я несчастный грешник?
Религия неискоренима именно потому, что наша эволюция продолжается. Религия не отомрет, пока мы не перестанем бояться смерти, темноты, неизвестности и друг друга. Поэтому я не стал бы запрещать ее, даже если бы мог. Какое великодушие, скажете вы. Но подумайте: будут ли правоверные столь же снисходительны ко мне?
Природа религии вынуждает ее вмешиваться в жизни неверующих, еретиков и последователей других вероучений. Она может разглагольствовать о блаженстве в мире ином, но хочет власти в мире этом. Здесь нет ничего удивительного. Религию, как мы помним, придумали люди. Недостаток уверенности в собственной пропаганде она компенсирует нетерпимостью к конкурентам.
...Религия отравляет все, к чему прикасается, включая нашу способность называть вещи своими именами.
Многие верят, что именно там, недалеко от Иерусалима, при участии непорочно оплодотворенной девственницы бог стал отцом.
Девятнадцать террористов-самоубийц, вне всякого сомнения, были самыми истовыми верующими среди всех, кто находился на борту самолетов, упавших в Нью-Йорке, Вашингтоне и Пенсильвании. Может, это немного поумерит пыл тех, кто твердит нам о моральном превосходстве «людей веры».
Гадать же, зачем творец всего сущего сначала придумал столь разносторонних тварей, а затем повелел своему более мозговитому млекопитающему творению под страхом вечной кары держаться от них подальше, — скучнейшее и довольно идиотское занятие. Тем не менее немало в целом разумных людей верят, что бог ненавидит ветчину.
Она [религия] не только хочет монополии на воспитание детей в начале жизни, но и считает себя вправе распоряжаться ее финалом. Культ смерти и упорный поиск предвестий конца, вне всякого сомнения, суть плоды затаенного желания увидеть этот конец и избавиться от тревог и сомнений, что всегда подтачивают веру. Когда трясется земля, когда обрушивается цунами, когда вспыхивают башни-близнецы, на лицах и в голосах правоверных мелькает тайное удовлетворение. Торжествуя, они заводят свою песню: «Вот как бывает, когда вы нас не слушаете!» С елейной улыбочкой на устах они предлагают спасение, которого у них нет, а в ответ на неудобные вопросы корчат угрожающую физиономию: «Ах так, вы отвергаете наш рай? Что ж, в таком случае у нас для вас найдется совсем другое местечко». Какое человеколюбие! Какая забота о ближнем!
Пока же нам приходится упражнять свои умы опровержением очередных глупостей, придуманных правоверными. Когда в XIX веке начали выкапывать и изучать кости доисторических животных, нашлись такие, кто говорил, что эти останки создал бог, дабы испытать нашу веру. Такое не оспоришь. Нельзя оспорить и мою собственную любимую теорию: планета Земля, судя по наблюдаемому поведению ее обитателей, была, втайне от нас, задумана, как исправительная колония и приют для душевнобольных; далекие высшие цивилизации ссылают сюда отбросы своего общества. Однако Карл Поппер научил меня тому, что слаба та теория, которую в принципе нельзя экспериментально опровергнуть.
В своей книге Хитченс сформулировал четыре возражения против религиозной веры. Эти пункты можно считать основными претензиями, которые он как критик выдвигал к религии.
* Она представляет в ложном свете происхождение человека и Вселенной
* Из-за этого исходного заблуждения она умудряется скрещивать верх раболепия с верхом нарциссизма
* Она одновременно является результатом и причиной опасного подавления сексуальности
* В ее основе лежит элементарное стремление выдать желаемое за действительное