Франсуа Рабле

http://se.uploads.ru/t/5lvi1.jpg

1 марта 1552 г. в Париже осужден на сожжение роман французского гуманиста Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Франсуа Рабле (1483 или ок. 1494-1553) жил в эпоху Возрождения – в эпоху величайшего прогрессивного переворота, которая, по меткому за­мечанию Ф. Энгельса, «нуждалась в титанах и… породила титанов по силе мысли, страстности и характеру, по многосторонности и учености».

Франсуа Рабле поражал своих современников исключительной раз­носторонностью и глубиной знаний. В его произведениях мы находим многочисленные экскурсы в область медицины, биологии, ботаники, юрис­пруденции, археологии.

Наиболее ярко талант писателя раскрылся в произведении, ставшем делом всей его жизни и принесшем ему мировую известность, – в ро­мане «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Пафос книги направлен против реакционного Средневековья во всех его проявлениях, начиная от соци­ально-политического устройства раз­дробленной Франции и кончая схола­стикой в науке, средневековыми ме­тодами преподавания – зубрежкой и догматизмом, которые не имели ни­чего общего с задачами познания окружающего мира.

Рабле как гуманист-просветитель прямо связывает задачи социального переустройства, создания разумных общественных отношений с воспита­нием подрастающего поколения.

Убивающей пытливую мысль схо­ластике писатель противопоставляет программу разумного воспитания гармонической личности. Учитель Гаргантюа – Понократ (от греч. «власть труда») знакомит своего ученика с естественными науками, с ремеслами печатника, часовщика, ткача, обучает игре на музыкальных инструментах и заставляет занимать­ся физическими упражнениями.

Отвергая принуждение и насилие над человеческой личностью, Рабле в описании Телемского аббатства создает свой идеал государственного устройства. Телемское аббатство, устав которого состоял из одной-единственной статьи – «делай, что хочешь», – воплощение молодости, радости жизни, бодрости духа. Тепа-миты чтут науки и искусства, все они умеют играть на музыкальных ин­струментах, читать, говорить и пи­сать стихи на пяти-шести языках. Они вольны вступать в брак. Нигде, кроме Телемской обители, не было столь отважных, сильных и неутоми­мых рыцарей, столь изящных и весе­лых женщин, «охотниц до всяких почтенных и неподневольиых жен­ских занятий».

Выдающееся творение француз­ского гуманиста навлекло на себя немилость своей антифеодальной и антиклерикальной направленностью.

Здесь и саркастическая насмешка над монахами, которые не пашут землю в отличие от крестьянина, не охраняют отечество в отличие от воина, не лечат больных в отличие от лекаря, а только терзают слух окрестных жителей «дилиньбом-каньем своих колоколов». Здесь и едкая сатира на евангельскую леген­ду о непорочном зачатии, и высмеи­вание веры в загробную жизнь. Ка­кое уж тут блаженство на «том свете», если Александр Македон­ский в аду штопает старые штаны, Цицерон исполняет роль истопника, а папа Сикст лечит от дурных бо­лезней!

С большой силой отрицательное отношение писателя к христиан­ским догматам проявляется в прит­че о Физйсе и Антифизйсе. Физиса (т. е. природа) сотворила Красоту и Гармонию. Антифизиса создала Не­домерка и Нескладу, породила на свет изуверов, святош, лицемеров, пустосвятов и прочих безобразных и противоестественных чудовищ. Ал­легория писателя довольно прозрач­на: он внушает читателю мысль о том, что все истинно прекрасное и хорошее исходит от матери-приро­ды, а не от бога, все же безобраз­ное и низменное, все, что противо­речит природе, – порождение ре­лигии.

Основной же удар по религиоз­ным догмам писатель наносит своим утверждением величия дел и свер­шений человека. Ведь утверждение бытия человека есть само по себе отрицание бога.

Великаны Рабле – это выраже­ние титанических возможностей человека, сбрасывающего с себя оковы средневековых представлений. Утверждение «пантагрюэлизма» – глубокая и несокрушимая жизнера­достность.

Лживому человеколюбию церкви, зовущей к жертвенности, смирению и аскетизму, гуманист Рабле проти­вопоставляет отказ от рабской по­корности, призыв к активности, к свободному развитию всех способно­стей личности. Письмо Гаргантюа к сыну – это восторженный гимн гу­манизму, беспредельным человече­ским возможностям. В описании путешествия к оракулу Божественной Бутылки писатель в излюбленной им аллегорической форме призывает пить из чистого источника знаний и «родника мудрости». Все люди, го­ворит писатель, от природы наделе­ны склонностью к добродетелям и отвращением к порокам. Задача со­стоит в том, чтобы помочь разви­тию светлых начал в человеке.

С начала публикации романа в 1532 г. до появления пятой части прошло более двадцати лет. За это время в общественно-политической жизни Франции произошли значи­тельные изменения. Просветитель­ская деятельность короля Францис­ка I резко меняется в сторону реак­ции. Свирепствует цензура. Все это не могло не сказаться на последую­щих частях романа, сатира которого становится более скрытой, аллегории более сложными. Но общее звучание романа не претерпело изменений. От первой и до последней книги, опубликованной через пять лет после смерти писателя его друзьями, перед нами предстает воинствующий борец с реакцией и мракобесием, средне­вековой схоластикой и клерикализ­мом, защитник угнетенных, твердо убежденный в том, что звезды суще­ствуют не только для королей и пап, но и для бедных и страждущих.

В книге не могли не сказаться ис­торически вполне объяснимые черты ограниченности мировоззрения писа­теля. Но вот уже более четырех сто­летий человечество восхищается ге­ниальным созданием великого гума­ниста, ибо перед истинно прекрас­ным время бессильно.

В 1791 г., в то бурное время, когда французская буржуазия сметала со своего пути обветшалые феодальные общественные отношения, во Фран­ции вышла в свет книга «Об автори­тете Рабле в настоящей революции». Автор книги аббат Жеигене не без основания утверждал что восставший народ выполнил пророческие предначертания великого гуманиста, низ­вергнув королевский трон и тиранию церкви. Женгене призывал поставить Рабле в один ряд с выдающимися личностями, вдохновляющими рево­люции.

И он был прав, потому что сво­бодолюбивые мысли великого сына французского народа вдохновляли не только простолюдинов и ремес­ленников конца XVIII в., санкюлотов и коммунаров, но и в наши дни до­роги и близки каждому, кто верит в безграничные возможности челове­ка, в победу человеческого разума над силами реакции. Не случайно в 1953 г. по решению Всемирного Совета Мира все прогрессивное че­ловечество отметило 400-летие со дня смерти писателя.

Источник